На днях народный артист Украины отметил 25-летий юбилей творческой деятельности в Одесском академическом русском драмтеатре

Одесского джентльмена Олега Школьника знают на всем постсоветском пространстве. Звездная роль Семена Марковича из одесской коммунальной квартиры сделала его знаменитым. Великолепного актера по-прежнему зовут в кино, но ведущий мастер русской сцены не всегда соглашается выступить в новом амплуа.

 – Олег Львович, а помните свою дебютную роль в театре?
 – Окончив в 1977 году Московское театральное училище им. Б. Щукина, приехал в Одессу и начал работать в Театре музкомедии. Сначала играл в массовке – строителя порта в спектакле «Одесские лиманы». Потом у меня появилась целая роль – я играл одноглазого Семена в мюзикле Ильина «Товарищ Любовь». А через некоторое время за два дня до показа меня внезапно ввели в спектакль «Поздняя серенада», где я должен был вместе с оркестром сольно петь целый куплет песни. Я чрезвычайно волновался, ведь музыкального образования у меня нет. (Смеется.) Конечно, я пою хорошо и громко дома в туалете. Чуть с ума не сошел перед выходом на сцену, но все получилось хорошо. Эту роль я обожал.
 – Какая роль далась вам сложнее всего?
 – Тяжело мне давался Ричард III в одноименной пьесе В. Шекспира. Я сначала не понимал, почему режиссер меня увидел в таком образе. В историю вошла безжалостность, коварство и хромота Ричарда ІІІ. Как видите, внешней схожести вообще нет. Но позже понял, что главное – режиссерское решение и воля. Текст спектакля был очень сложным. Шекспировский стих требует определенных ритмов понимания и ощущения жизни в этом ритме. Помню, как режиссер вечером приносил три страницы, мягко говоря, корявого текста и говорил, чтобы на завтра я все знал. Дома на ночь учил, просыпался в 4 утра и до 7 снова сидел над текстом. К 11 утра ехал в театр подготовленный. Но в конце рабочего дня история повторялась – мне давали три страницы нового текста. Так продолжалось полтора месяца, а потом количество переросло в качество, и я как будто выучил другой язык.
 – В каком образе еще хотели бы выйти на сцену?
– Не стану об этом рассказывать, а то «свистнешь», и ничего не случится. Я человек суеверный. Но не буду скрывать, что хочется многого. Если вдруг артисту уже ничего не интересно, ему нужно идти на пенсию и сидеть дома.
– Вашего Семена Марковича до сих пор с улыбкой и любовью вспоминают телезрители. Вы сразу согласились примерить на себя эту роль?
—Мне было нетрудно показывать Семена Марковича, потому что я родился и вырос в одесской коммуналке. Помню, я панически боялся дядю по имени Суня (кстати, полное имя – Сруль!). Он был уважаемый человек и очень большой. В коммуналке ходил в черных сатиновых трусах, в тапках на босу ногу, на голове – сеточка, а под мышкой собака-пинчер по имени Линда. Атмосфера коммуналки мне была знакома, а Суня стал прототипом Семена Марковича. Этот проект был чрезвычайно интересен с актерской точки зрения – такое огромное количество ролей актер не может сыграть ни в одном театре. Бывало, что в день приходилось перевоплощаться до восьми раз в людей разного пола, возраста и национальности. Должен сказать, программа «Джентльмен-шоу» мне многое дала и мне печально осознавать, что ее нет.
– Многие участники «Джентльмен-шоу» «ушли» в бизнес. А вы не думали помимо актерства заняться каким-нибудь прибыльным делом?
– Я убежден, что нужно ко всему иметь способности. А я не деловой человек – страшно опасаюсь работы с деньгами, цифрами. Люблю делать свое дело. Пусть платят за это. Правда, об актерской зарплате без слез говорить невозможно. Когда нашему Русскому театру присвоили статус «академический», это подразумевало, что ставка актера увеличится до 100%. Но этого не произошло. Зарплата повысилась всего лишь на 30%. Но не забывайте о налогах. В конечном итоге получается дуля.
– Наверное, из-за денежного вопроса помимо театра вы снимаетесь в кино?
 – Когда узнаю, какие гонорары сегодня получают звезды нынешнего кинематографа, я просто ощущаю себя гастарбайтером. При том, что с тобой не всегда честны и нехотя выплачивают гонорар. Неприятно после каждого съемочного дня дрожать, заплатят тебе или нет. Получается, к сожалению, чаще второе. Потом надо ходить, выклянчивать, выбивать, и это отвратительно. Сегодня не так часто снимаюсь, потому что ставлю условие: если я приехал на площадку, значит будьте любезны отдать гонорар. А если его нет, говорю «до свидания» и еду домой.
– Одна из ваших последних удачных ролей – отец Япончика в популярном телесериале «Мишка Япончик». Чем он вам запомнился?
– Хорошо помню съемочный день, когда Япончик по сюжету закатывал пир для всей Молдаванки. Сцену снимали на улице в ноябрьский день. Сидим во главе стола с Ирой Токарчук в летней одежде. Перед нами закусон хороший: квашеная капуста, соленые помидоры и огурцы, колбаса, сало. Холодно! По команде режиссера «выпиваем». Пьем, конечно, воду. Чувствую – простудимся. На помощь пришли художники Одесской киностудии – в бутылку со специальной этикеткой того времени налили нам водку. Сначала уговорили одну, а потом и вторую бутылку... Когда режиссеру Гинзбургу рассказали, он посмеялся и тоже с нами выпил. А еще на съемках я готовил настоящий форшмак – есть в фильме момент, когда я все время что-то кручу на мясорубке. Я тогда сказал режиссеру, что я буду даром крутить – давайте я сделаю настоящий форшмак. Благо были все продукты: селедка, картошка, яблоко, лук, яйца. Сделал все по старинному еврейскому бабушкиному рецепту. Блюдо получилось – пальчики оближешь. Накормили всю съемочную группу!
После «Мишки Япончика» меня пригласили в российский телесериал, рассказывающий о жизни проводников скорого поезда «Путейцы-3». Мне понравилась роль отца невесты, и с гонораром не было проблем. Но я говорю не о больших деньгах, не дай бог их иметь. Они счастье не приносят. Мне много не надо. Но нужно, чтобы мои близкие были сыты здоровы, одеты и обуты.
 – Видимо, амплуа отца невесты за Вами закрепилось всерьез и надолго.
– Я человек со специфической внешностью. На роль офицера на войне меня не позовут, разве что опухшего от голода. Вообще я открыт для разных предложений, но иногда они такие смешные или странные, что приходится отказываться. Как-то позвал меня на кастинг молодой российский режиссер и сказал мне, что хочет снять меня в видеоклипе. Съемки должны были длиться один день. Мне предложили играть посетителя парикмахерской, которого бреют небрежно. «Представьте: у вас в глазах и ушах пена, вас дергают за нос и уши, на лице кровавые порезы. И все съемки крупным планом, но слов не будет», – пояснил режиссер. Я обалдел от такого предложения и отвечаю: «Любопытнейшая роль. Стоит 10 тысяч долларов». «Ой, а мы рассчитывали на 500 долларов», – отвечает мне этот клипмейкер. А я говорю: «Меня учили так: если роль достойная, можно и бесплатно сняться, а если говно, то оно должно стоить дорого».
– Ваша единственная дочь выросла в театре, но по стопам отца не пошла. Почему?
– По образованию она юрист, но сейчас не работает. Наташа – прекрасная мать четверых дочек. Да, действительно, не стала актрисой, но у каждого своя дорога, хотя иногда она меня винит, что я ей запретил идти в актрисы. Однажды сказал ей, если ты можешь жить без этого искусства, значит живи, и мне, кажется, что ты спокойно проживешь без профессии актрисы. Думаю, если бы она проявила волю и меня не послушала, то, может быть, что-то и получилось бы.
 – А внучки в актрисы стремятся?
 – Я просто обожаю своих девочек и не могу жить без Сонечки, Манечки, близняшек Верочки и Любочки. И хотя они еще очень маленькие, у средней внучки актерские способности проявляются буквально во всем. Я со своей супругой помогаю дочери воспитывать детей: готовлю, вожу их в театр, цирк, на елку, езжу с ними на базар, а потом готовлю разные яства, в том числе и торт, хожу в магазины, покупаю одежду и еще много чего делаю.

 Яна Ковальская