«10 апреля – это, пожалуй, второй, после 9 Мая, для меня праздник. Я не помню той войны в силу естественных причин, как и не помню 10 апреля 1944 г. День, когда освободили Одессу. Но я очень хорошо помню людей, побывавших на той войне. Людей, как близких моей семье или бывших моей семьей, так и просто знакомых, соседей или родственников моих друзей. Очень хорошо помню 9 мая 1975 года. Тридцать лет Победы. Впервые попал под амнистию как малолетка. И помню парад ветеранов. Я шел в их колонне вместе с мужем бабушкиной сестры. Дядя Петя Голов – танкист– наводчик. У него были руки, лицо и шея красно-бело-розового цвета. На Курской дуге, в горящей тридцатьчетверке он таранил немецкие тигры. Их было очень много, этих обгоревших танкистов. Особенно возле клиники Филатова на Французcком бульваре. Мой дед, по материнской линии Келлер Йосиф Мартинович, стопроцентный ариец. Из рода немецких колонистов, прибывших в Одессу по приглашению Екатерины II буквально через несколько лет после основания нашего города. Мой дед был непризывной как немец, да и зрение было ни к черту. Потомственный интеллигент, агроном-виноградарь работал в институте им. Таирова на Сухом лимане. Но в одесское ополчение каким-то чудом записался переводчиком. В первом же бою под Татаркой «подхватил» штыком в бедро и плечо. Но умудрился своим виноградарским ножом зарезать двух румын. Выжил, пережил оккупацию, вместе с братьями прятал еврейских детей. В 1946 получил 10 лет лагерей. Умер в лагере под Красноярском в 1952-м, полгода не дожив до амнистии. Мой дед по отцовской линии, чеченец, выпускник одесского кадетского училища, шел по делу «Червоного казачества» Виталия Примакова и Юрия Коцюбинского. Четвертушник (25 лет лагерей, без права переписки). Прямо с лесосеки под Верхоянском ушел на фронт в феврале 1942 г. Воевал в конном корпусе «красного казака» Исы Плиева. Дошел до Праги, войну закончил в Манчьжурии.

Я хорошо помню Сеню Шмускиса с Костецкой. Разведчик из полка Александра Матросова. Маленький, худой, крикливый и вечно подшофе.

9 мая левая половина его пиджака просто волоклась по земле под тяжестью медалей. Я помню брата моей бабушки, пересыпского татарина Степу Бидичева, потерявшего руку при форсировании Одера. Я помню друзей-однополчан, разведчиков, грузина Резо Одноногого и азербайджанца Алима Одноглазого. Я помню безногого дядю Пашу Цыгана, сапожника с Куйбышева. Он катался на маленькой деревянной платформе, с подшипниками вместо колес. Сапер, потерял ноги, подорвавшись на мине уже после войны. Отец моего старшего товарища, вора-рецидивиста Сани Макара, сгинувшего где-то в мордовском лагере. Летчик-истребитель дядя Петя Макаров, когда напивался, шел на таран. Шел на таран на велосипеде, самолета уже не было. Таранил трансформаторную будку, на ней был изображен череп с костями, что-то ассоциировалось у него с этим рисунком. И когда мы, пацаны, после очередного тарана тащили его окровавленного домой – это ни у кого не вызывало смеха или улыбки. И жена его, бывшая медсестра тетя Клава, молча начинала обрабатывать раны. И на исхудалых и жилистых ее руках отчетливо читалась наколка ФПЖ (фронтовая походная жена). Я помню их всех. И точно знаю, что у всех этих людей никогда не было дилеммы, кто они по национальности. Они все были ОДЕССИТАМИ. И Родина их была ОДЕССА. И память о них для меня таки шо-то значит. И значит, я опять 10 апреля пойду к памятнику Неизвестному матросу. И опять надену георгиевскую ленточку.

Автор: Федор Довбуш